Стремись достичь невозможного.
Автор: Aitan
Бета: ЛедиНочь
Фэндом: Лекс Ален «Пророчество Сиринити»
Персонажи: Л’эрт/Карвен
Рейтинг: PG-13
Жанры: Слэш (яой), Ангст, Фэнтези, Психология, Вампиры
Размер: Мини, 3 страницы
Кол-во частей: 1
Статус: закончен
Описание:
Можно ли любя, причинять боль? Можно ли построить любовь на боли? Можно ли доверять, причиняющему боль? Нет. Но в боли есть честность...
читать дальшеВ последнее время он не проваливается в спасительный сон, убегая от мучительных ощущений и боли.
Теперь сознание постепенно уходит из расслабленного негой тела, которое ощущает лишь мягкость неостывших простыней и близость другого существа. Он оставлен в холодных, но надежных объятиях того, чьим врагом быть – самоубийство. И другом тоже. Если бы Л’эрт боялся смерти, то не засыпал бы на этих руках. Но он не боялся. Хотя думал, что знает все, на что они способны…
За миг до того как он откроет глаза эти тонкие пальцы перестанут перебирать его волосы, как делали это все время, что инкуб спал. И их тайная нежность останется лишь россыпью щекочущих иголочек на ладонях, которые будто невзначай погладят его по спине или по плечу.
Какой бы ни была ночь – просыпаться всегда тяжело. Словно срываешь маску с лица, боясь обнажить что-то ненужное и непонятное. Эту краткую неловкость можно смыть утренним ворчанием, или удачной шуткой, или сказать, что все еще хочется спать. Но само присутствие этого больно царапает изнутри. Ведь ночью можно одеть любую личину, изобразить страсть, пыл, желание, но даже опытные руки все равно выдадут, и язык скажет без слов, и взгляд не встретится с другим. За это бывает стыдно. И только мимолетные утренние прикосновения смертоносных рук действительно честные… поэтому он не отвечает на них.
Л’эрт не чувствует их аристократическую мягкость и нежность за воспоминаниями о боли и страданиях. Но он ощущает их честность.
Еще пробуждение всегда немного пахнет гранатами. Их тонкий запах уже привычен, словно смешан с кровью, растворен в теле, впитан в простыни. Он дразнит обоняние, перекатываясь на языке, придавая маленькую черточку человечности тому, кто давно отказался от нее.
Л’эрт медленно открывает глаза и хочет привычно потянуться, но вдруг останавливается, замечая, как мерно и спокойно дышит рядом Карвен, словно спит или дремлет.
Вампир не выглядит даже на двадцать лет, кажется, что он гораздо моложе. Резвые рассветные блики, пробравшиеся в комнату через неплотно занавешенные шторы, падают на бледно-жемчужную кожу, придавая ей нежно-персиковый румяный оттенок. Темные как ночь пряди в беспорядке лежат на подушке, обрамляя красивое тонкое лицо. Сейчас его красота не кажется нечеловеческой, зверской и опасной, а, наоборот, очень мягкой, почти одухотворенной, почти живой. Словно какой-то талантливейший художник в порыве вдохновения решил изобразить само понятие юность и прорисовал тонкой кистью закрытые веки с длинными пушистыми ресницами, высокие скулы, идеальные линии щек, прямой нос с тонкими крыльями и чуть пухлые губы. Они полуоткрыты, но нельзя и представить, что за ними скрываются белоснежные смертоносные клыки.
«Это точно он?»
Л’эрт долго и жадно вглядывается в это знакомое и одновременно чужое лицо. Может быть, Карвену сейчас что-то снится? Наверняка, очень приятное, отчего к внешней красоте добавляется нечто внутреннее.
Вопрос только: что?
Инкуб медленно наклоняется, касаясь своим дыханием бледного прекрасного лица.
Часто, проснувшись после страстной ночи, любящие люди дарят друг другу очень нежное утро. Один смотрит в глаза другому, словно припоминая, что именно их он видел в ту самую смертельно-яркую минуту. И сплетаются крепко пальцы, тоже вспоминая, что именно эти руки держали его или ее, касались, ласкали, любили. Губы находят губы, тела прижимаются ближе. И эти утренние моменты гораздо интимнее, чем то, что было ночью…
У Л’эрта и Карвена далеко не так. У них все честно.
Но сейчас инкубу впервые не хочется этой честности.
Он впервые видит Карвена таким: беззащитным, сонным, очаровательным.
Он впервые сам хочет коснуться этих мягких губ. С одной единственной целью - узнать, каким будет пламя в его глазах: ярым, смертоносным, пронзительным, или мягким, томным, похожим на вино, которое инкуб так любит. Есть ли слабость у могущественного Главы Ковена?! И насколько она сильна?! И чье сердце он тогда разбил: чудовищное или все-таки человеческое?! Кто он, Л’эрт, для Карвена? Игрушка, которая скоро надоест или нечто большее?
Инкуб «отрабатывает» свой долг уже несколько лет. Карвен не обозначивает сроки его окончания, да и Ра’ота не спрашивает, он не наивен. Но иногда в их разговоре скользит немой вопрос: когда я будет свободен? И немой ответ: ты должен мне слишком многое.
Он знает, чего хочет Глава вампиров – любви. Притвориться нельзя – Карвен поймет это сразу, хоть он и не инкуб. Но любить – это значит быть беззащитным перед любимым, доверять, распахнуть душу на распашку, принять другого, каким он есть. И любовь нельзя вызвать щелчком пальцев. И Л’эрт слишком честен. Он знает, что Карвен любит его. По-своему. Собственнически, жадно, но любит, и само по себе странно, что такое чувство смогло зародиться в этом холодном, жестоком, отвергнувшем всю человечность, вампире. Но часто инкуб бросает резкое «Ненавижу!» прямо в огненные горящие глаза, потому что не хочет лгать. И давать надежду.
Л’эрт легко касается своими губами губ Карвена, потом проводит по ним языком и целует в правый уголок. Губы мягкие,
пухлые и не тонкие, удивительно четкие, откликаются на прикосновение раньше, чем просыпающееся сознание, но инкуб уже поднимается выше и гладит высокие скулы, прикасается губами к кончику носа, к бровям, векам, лбу, вискам. А тонкие пальцы зарываются в шелковистые пряди… Это странно – так прикасаться к Карвену. Словно и не к нему, а к кому-то другому. Словно кто-то другой принимает инкуба в свои объятия, надежные и холодные.
Л’эрт чувствует себя так, как будто он в шаге от пропасти, но не видит ее, гадая, упадет ли он в следующую секунду или нет. Он вдруг понимает, что не ощущает ничего необычного или незнакомого. Эти губы, эти пальцы, эта кожа – все раньше уже касалось его, но инкуб осознанно никогда не придавал им значения, хотя тело помнило. И этот запах – запах спелых гранатов, тонкий и элегантный, как его владелец – Карвен.
Л’эрт узнал бы его из тысячи. Не потому, что он любим, а потому, что от него еще веет болью. Его болью, Л’эрта. Инкуб резко открывает глаза, словно сбрасывает с себя сон, встречаясь с алым закатным блеском. Карвен… как можно было подумать, что он способен быть другим?! Так наивно. Гнев на самого себя медленно обесцвечивает темную синеву глаз Л’эрта.
- Что это было? – Спокойно, будто речь о погоде.
- Ничего, - инкуб медленно отворачивается, закусив губу и поздно вспоминая пошутить… Глупо.
- Надо же. Как заразительны чужие привычки, - бледная рука провела по подушке. – Кажется, я тоже заснул с тобой.
- Поздравляю, - улыбка выходит язвительнее, чем хотелось бы, - у тебя появился человеческий заскок, Карв!
- Самый главный человеческий заскок у меня появился давно.
- Тяга к богатству?
- Нет. Угадаешь?
- Думаю, нет. Ты идеальный вампир. Что в тебе может быть человеческого?
- Ты уверен в том, что говоришь?
- Со стороны виднее. Ты можешь притвориться кем захочешь, но суть это не изменит…
Карвен медленно отворачивается, глядя куда-то перед собой, вглубь большой темной комнаты, в которую уже не попадают резвые солнечные лучики. Или они были иллюзией?
- Дело в том, - вампир тщательно взвешивает каждое слово, - что с тобой я всегда настоящий, Л’эрт.
Глава Ковена медленно поднимается с постели, не обращая внимания на свою наготу, проходит до плотно задернутых штор и становится возле них, словно собираясь с мыслями. Царящий полумрак обволакивает его фигуру, придавая ей какие-то нематериальные мистические очертания.
- Я никогда не притворялся с тобой. Ты знаешь, чего я хочу от тебя. Тебе же кажется, что мое желание невыполнимо, в виду того, что тебе, мягко скажем, неприятно то, кем я являюсь. Я много думал над этим… Исправить свою суть я не в силах, но ты прав – я мог бы притвориться. И ты еще не знаешь как. Ради тебя я мог бы рискнуть и надеть любую маску из тех, что ты попросишь. Быть милосердным - не проблема. Сострадать – пожалуйста. Не причинять боль людям - Л’эрт, ты никогда не узнаешь о моих жертвах, никогда не увидишь пятен крови на моей одежде. Но… это не значит, что перед тем, как остаться с тобой на ночь, я не насыщусь чьими-то муками. Просто ты о них ничего не узнаешь. Просто ты не будешь знать настоящего меня, полагая, что я исправился… Смешно… И смысла нет. Это путь обмана и притворства, Л’эрт, он такой удобный, правда? Но я не хочу по нему идти. Тогда все краденое тепло станет еще более бесчестным и унизительным, чем сейчас… И тогда это буду уже не Я. Я предлагаю тебе честность. Когда причинял тебе боль, когда спасал, когда хотел убить и когда говорил, что люблю – я никогда не лгал.
Л’эрт поднимает глаза на темную фигуру возле занавешенного окна. Тьма не может скрыть полностью очертания тела вампира. Он стоит полуоборотом к инкубу, небрежно прислонившись к стене и сложив руки на груди. Почему-то приходит в голову глупая мысль вложить в руку Карвена изящный хрустальный бокал с вином. Или с кровью. Тогда можно будет смело писать картину «Привлекательность вселенского зла» или «Загадочность зла», или «Опасная загадочность», или…
- Я тоже тебе никогда не лгал, Карвен. Я не могу тебя полюбить, ты это знаешь.
- Я ценю это, Л’эрт, очень ценю, поверь.
По его голосу можно догадаться, что Глава Ковена улыбается. Он неспешно проходит к дверям и, открыв их, произносит:
- Честность между двумя существами – это уже очень много.
Бета: ЛедиНочь
Фэндом: Лекс Ален «Пророчество Сиринити»
Персонажи: Л’эрт/Карвен
Рейтинг: PG-13
Жанры: Слэш (яой), Ангст, Фэнтези, Психология, Вампиры
Размер: Мини, 3 страницы
Кол-во частей: 1
Статус: закончен
Описание:
Можно ли любя, причинять боль? Можно ли построить любовь на боли? Можно ли доверять, причиняющему боль? Нет. Но в боли есть честность...
читать дальшеВ последнее время он не проваливается в спасительный сон, убегая от мучительных ощущений и боли.
Теперь сознание постепенно уходит из расслабленного негой тела, которое ощущает лишь мягкость неостывших простыней и близость другого существа. Он оставлен в холодных, но надежных объятиях того, чьим врагом быть – самоубийство. И другом тоже. Если бы Л’эрт боялся смерти, то не засыпал бы на этих руках. Но он не боялся. Хотя думал, что знает все, на что они способны…
За миг до того как он откроет глаза эти тонкие пальцы перестанут перебирать его волосы, как делали это все время, что инкуб спал. И их тайная нежность останется лишь россыпью щекочущих иголочек на ладонях, которые будто невзначай погладят его по спине или по плечу.
Какой бы ни была ночь – просыпаться всегда тяжело. Словно срываешь маску с лица, боясь обнажить что-то ненужное и непонятное. Эту краткую неловкость можно смыть утренним ворчанием, или удачной шуткой, или сказать, что все еще хочется спать. Но само присутствие этого больно царапает изнутри. Ведь ночью можно одеть любую личину, изобразить страсть, пыл, желание, но даже опытные руки все равно выдадут, и язык скажет без слов, и взгляд не встретится с другим. За это бывает стыдно. И только мимолетные утренние прикосновения смертоносных рук действительно честные… поэтому он не отвечает на них.
Л’эрт не чувствует их аристократическую мягкость и нежность за воспоминаниями о боли и страданиях. Но он ощущает их честность.
Еще пробуждение всегда немного пахнет гранатами. Их тонкий запах уже привычен, словно смешан с кровью, растворен в теле, впитан в простыни. Он дразнит обоняние, перекатываясь на языке, придавая маленькую черточку человечности тому, кто давно отказался от нее.
Л’эрт медленно открывает глаза и хочет привычно потянуться, но вдруг останавливается, замечая, как мерно и спокойно дышит рядом Карвен, словно спит или дремлет.
Вампир не выглядит даже на двадцать лет, кажется, что он гораздо моложе. Резвые рассветные блики, пробравшиеся в комнату через неплотно занавешенные шторы, падают на бледно-жемчужную кожу, придавая ей нежно-персиковый румяный оттенок. Темные как ночь пряди в беспорядке лежат на подушке, обрамляя красивое тонкое лицо. Сейчас его красота не кажется нечеловеческой, зверской и опасной, а, наоборот, очень мягкой, почти одухотворенной, почти живой. Словно какой-то талантливейший художник в порыве вдохновения решил изобразить само понятие юность и прорисовал тонкой кистью закрытые веки с длинными пушистыми ресницами, высокие скулы, идеальные линии щек, прямой нос с тонкими крыльями и чуть пухлые губы. Они полуоткрыты, но нельзя и представить, что за ними скрываются белоснежные смертоносные клыки.
«Это точно он?»
Л’эрт долго и жадно вглядывается в это знакомое и одновременно чужое лицо. Может быть, Карвену сейчас что-то снится? Наверняка, очень приятное, отчего к внешней красоте добавляется нечто внутреннее.
Вопрос только: что?
Инкуб медленно наклоняется, касаясь своим дыханием бледного прекрасного лица.
Часто, проснувшись после страстной ночи, любящие люди дарят друг другу очень нежное утро. Один смотрит в глаза другому, словно припоминая, что именно их он видел в ту самую смертельно-яркую минуту. И сплетаются крепко пальцы, тоже вспоминая, что именно эти руки держали его или ее, касались, ласкали, любили. Губы находят губы, тела прижимаются ближе. И эти утренние моменты гораздо интимнее, чем то, что было ночью…
У Л’эрта и Карвена далеко не так. У них все честно.
Но сейчас инкубу впервые не хочется этой честности.
Он впервые видит Карвена таким: беззащитным, сонным, очаровательным.
Он впервые сам хочет коснуться этих мягких губ. С одной единственной целью - узнать, каким будет пламя в его глазах: ярым, смертоносным, пронзительным, или мягким, томным, похожим на вино, которое инкуб так любит. Есть ли слабость у могущественного Главы Ковена?! И насколько она сильна?! И чье сердце он тогда разбил: чудовищное или все-таки человеческое?! Кто он, Л’эрт, для Карвена? Игрушка, которая скоро надоест или нечто большее?
Инкуб «отрабатывает» свой долг уже несколько лет. Карвен не обозначивает сроки его окончания, да и Ра’ота не спрашивает, он не наивен. Но иногда в их разговоре скользит немой вопрос: когда я будет свободен? И немой ответ: ты должен мне слишком многое.
Он знает, чего хочет Глава вампиров – любви. Притвориться нельзя – Карвен поймет это сразу, хоть он и не инкуб. Но любить – это значит быть беззащитным перед любимым, доверять, распахнуть душу на распашку, принять другого, каким он есть. И любовь нельзя вызвать щелчком пальцев. И Л’эрт слишком честен. Он знает, что Карвен любит его. По-своему. Собственнически, жадно, но любит, и само по себе странно, что такое чувство смогло зародиться в этом холодном, жестоком, отвергнувшем всю человечность, вампире. Но часто инкуб бросает резкое «Ненавижу!» прямо в огненные горящие глаза, потому что не хочет лгать. И давать надежду.
Л’эрт легко касается своими губами губ Карвена, потом проводит по ним языком и целует в правый уголок. Губы мягкие,
пухлые и не тонкие, удивительно четкие, откликаются на прикосновение раньше, чем просыпающееся сознание, но инкуб уже поднимается выше и гладит высокие скулы, прикасается губами к кончику носа, к бровям, векам, лбу, вискам. А тонкие пальцы зарываются в шелковистые пряди… Это странно – так прикасаться к Карвену. Словно и не к нему, а к кому-то другому. Словно кто-то другой принимает инкуба в свои объятия, надежные и холодные.
Л’эрт чувствует себя так, как будто он в шаге от пропасти, но не видит ее, гадая, упадет ли он в следующую секунду или нет. Он вдруг понимает, что не ощущает ничего необычного или незнакомого. Эти губы, эти пальцы, эта кожа – все раньше уже касалось его, но инкуб осознанно никогда не придавал им значения, хотя тело помнило. И этот запах – запах спелых гранатов, тонкий и элегантный, как его владелец – Карвен.
Л’эрт узнал бы его из тысячи. Не потому, что он любим, а потому, что от него еще веет болью. Его болью, Л’эрта. Инкуб резко открывает глаза, словно сбрасывает с себя сон, встречаясь с алым закатным блеском. Карвен… как можно было подумать, что он способен быть другим?! Так наивно. Гнев на самого себя медленно обесцвечивает темную синеву глаз Л’эрта.
- Что это было? – Спокойно, будто речь о погоде.
- Ничего, - инкуб медленно отворачивается, закусив губу и поздно вспоминая пошутить… Глупо.
- Надо же. Как заразительны чужие привычки, - бледная рука провела по подушке. – Кажется, я тоже заснул с тобой.
- Поздравляю, - улыбка выходит язвительнее, чем хотелось бы, - у тебя появился человеческий заскок, Карв!
- Самый главный человеческий заскок у меня появился давно.
- Тяга к богатству?
- Нет. Угадаешь?
- Думаю, нет. Ты идеальный вампир. Что в тебе может быть человеческого?
- Ты уверен в том, что говоришь?
- Со стороны виднее. Ты можешь притвориться кем захочешь, но суть это не изменит…
Карвен медленно отворачивается, глядя куда-то перед собой, вглубь большой темной комнаты, в которую уже не попадают резвые солнечные лучики. Или они были иллюзией?
- Дело в том, - вампир тщательно взвешивает каждое слово, - что с тобой я всегда настоящий, Л’эрт.
Глава Ковена медленно поднимается с постели, не обращая внимания на свою наготу, проходит до плотно задернутых штор и становится возле них, словно собираясь с мыслями. Царящий полумрак обволакивает его фигуру, придавая ей какие-то нематериальные мистические очертания.
- Я никогда не притворялся с тобой. Ты знаешь, чего я хочу от тебя. Тебе же кажется, что мое желание невыполнимо, в виду того, что тебе, мягко скажем, неприятно то, кем я являюсь. Я много думал над этим… Исправить свою суть я не в силах, но ты прав – я мог бы притвориться. И ты еще не знаешь как. Ради тебя я мог бы рискнуть и надеть любую маску из тех, что ты попросишь. Быть милосердным - не проблема. Сострадать – пожалуйста. Не причинять боль людям - Л’эрт, ты никогда не узнаешь о моих жертвах, никогда не увидишь пятен крови на моей одежде. Но… это не значит, что перед тем, как остаться с тобой на ночь, я не насыщусь чьими-то муками. Просто ты о них ничего не узнаешь. Просто ты не будешь знать настоящего меня, полагая, что я исправился… Смешно… И смысла нет. Это путь обмана и притворства, Л’эрт, он такой удобный, правда? Но я не хочу по нему идти. Тогда все краденое тепло станет еще более бесчестным и унизительным, чем сейчас… И тогда это буду уже не Я. Я предлагаю тебе честность. Когда причинял тебе боль, когда спасал, когда хотел убить и когда говорил, что люблю – я никогда не лгал.
Л’эрт поднимает глаза на темную фигуру возле занавешенного окна. Тьма не может скрыть полностью очертания тела вампира. Он стоит полуоборотом к инкубу, небрежно прислонившись к стене и сложив руки на груди. Почему-то приходит в голову глупая мысль вложить в руку Карвена изящный хрустальный бокал с вином. Или с кровью. Тогда можно будет смело писать картину «Привлекательность вселенского зла» или «Загадочность зла», или «Опасная загадочность», или…
- Я тоже тебе никогда не лгал, Карвен. Я не могу тебя полюбить, ты это знаешь.
- Я ценю это, Л’эрт, очень ценю, поверь.
По его голосу можно догадаться, что Глава Ковена улыбается. Он неспешно проходит к дверям и, открыв их, произносит:
- Честность между двумя существами – это уже очень много.
@темы: Пророчество Сиринити, Слеш, Фанфикшен